Забулдыжная жизнь - Страница 60

— Опоздали, милостивые господа! — Клек, как американец, закинул на журнальный столик протез и придавил его здоровой ногой. — Рябина загнал «колхозников» под крышу. Там ребята такой шорох навели, что «базарного» директора с сердечным приступом госпитализировали.

Рябина Сергей Николаевич тренировал боксеров и существовать на одну зарплату категорически отказывался. Коммерческими задатками он не обладал, но торгашей обожал всеми фибрами своей меркантильной души и тайно завидовал их доходам. Зависть подтолкнула Рябину к радикальным действиям. Сначала его бойцы обложили данью торговые ряды на маленьком базарчике, затем распахнули пасть на более жирный кусок. Сам Сергей Николаевич участие в экспроприациях не принимал. Пока где-то плющились носы, а губы несговорчивых предпринимателей распухали, как от инъекций силикона, он ставил удар вихрастым пацанам.

— Кулак подворачивай при ударе и не сжимай его раньше времени. Помни, сынок, ты должен быть раскрепощен, — наставлял он мальчугана с ясными, как небо, глазами.

Рябина с рождения имел отличительную метку — огромную волосатую родинку на мочке. Чтобы стать симпатичнее, он решил удалить ее хирургическим путем, но его отговорили. «Да черт с ней! — философски заключил Рябина. — Не геморрой же! Срать не мешает!»

Если в провинции мочили друг друга исподтишка, то Москва в открытую громила парламент и подавала пример, как надо действовать. Дикторы прямым текстом орали: «Эй, олухи, учитесь!»

— Глупо в такой суматохе не устранить нахлебников! — Банан взял телефон. — Сергей Николаевич? Виктор Сергеевич беспокоит из «Меркурия». Узнали?! Вот и славно. Надо бы встретиться, потолковать о делах наших бренных. Где? Да где угодно! Назначайте место и время.

Банан налил в стакан пепси-колу, сделал маленький глоток.

— Шампунем отдает… Гриша, собери пацанов. Пусть волыны возьмут и схоронятся на южном выезде из города. Стрелка забита на пять, братва должна сидеть в засаде с часу дня. Рябина может подстраховаться — ушлый гад! О каждом подозрительном движении на шоссе докладывать мне. А пока давай в шашки рубанемся!

Октябрьское небо дышало сыростью, чахоточно харкало мелким дождиком. На телеграфных столбах вдоль трассы прищепками болтались галки. Нет-нет да пролетал шустрый «жигуленок» или «Москвич» с простуженным, чихающим движком. И снова тишина стелилась на шкуру влажного асфальта, и снова мир погружался в спячку. Ничто не могло нарушить божью благодать.

Ровно в пять часов вечера картина преобразилась. Пунктуальность у братвы ценилась очень высоко. «Точность — вежливость королей и долг всех добрых людей» — изрек как-то Людовик XIV. Пацаны себя причисляли к порядочными гражданами и этикет не нарушали. Одновременно у обочины остановилась вереница иномарок, из которых вылезли существа с пластмассовыми лицами. Лжеинтеллигенты в строгих костюмах смешались с почитателями спортивных штанов и толстовок. Поздоровались, пошутили, посмеялись. Короткая прелюдия закончилась, и перешли к деловому разговору. О чем конкретно шла беседа, галки не слышали. Они, как сонные старухи, клевали воздух острыми носами и иногда вскрикивали. На прощание договаривающиеся стороны похлопали друг друга по плечу и направились к машинам. Тут-то и начался карнавал! Банан развернулся, выхватил из-за пояса ТТ. В широкую спину Рябины вошла вся обойма. Как в сказке, ожили кусты; перекрикивая друг друга, затараторили короткие очереди. Боксерская братва не ожидала подвоха и повалилась в грязь. Кто-то пробовал заползти под машину, кто-то — скатиться в кювет, но свинец, подгоняемый пороховыми газами, оказался проворнее.

Директор рынка «умирал» в палате люкс с душевой кабинкой, телевизором и холодильником. Вспоминать события, уложившие его сюда, не хотелось, и он развлекал себя чтением «Спид-инфо». Дверь бесшумно растворилась.

— К больному нельзя, он в тяжелом состоянии! — возмутилась медсестра и преградила путь припозднившимся посетителям.

— Почему у дверных ручек нет пальцев? Вы не знаете? Это патология! Это оскорбление матушки природы! Мы на секунду! — Банан сунул растерявшейся девушке шоколадку и отодвинул, как шторку. — Добрый вечер, Лукьян Ефимович! Отдыхаете?

Директор рынка присел на кровати и настороженно всмотрелся в лица гостей.

— Мы из «Меркурия». Неужто не признали? — Гриша поставил на тумбочку огромный пакет с фруктами и прочей ерундой, которую обычно приносят захворавшим родственникам или знакомым. — Все опечалены вашим состоянием. Мы сейчас уйдем, но перед этим чуток поднимем ваше настроение. Отныне, Лукьян Ефимович, будете платить нам. Мы не такие алчные, как Рябина. Брать будем по-божески.

— Но как же… А что я скажу Рябине?

— Ничего!

Банан вытащил из пакета склянку и сунул ее директору рынка. В янтарной жидкости плавало ухо с большой волосатой родинкой.

— Рябина на коньяке! — Банан погладил Лукьяна Ефимовича по плечу. — Поправляйтесь!

Вася Клек ходил из угла в угол и вызывающе поскрипывал протезом. Носовой платок промокал его вспотевший лоб. Вася грыз губы и думал, с чего начать. Банан, как ни в чем не бывало, хрустел чипсами, листал накладные и делал пометки в блокноте.

— Вас же повяжут! — голос бухгалтера дрожал. — За такие штуки пятнашка светит, не меньше! Чего доброго, вместе с вами загребут и меня. А у меня семья, ребенок!

Он сел, вытянул, как шлагбаум, деревянную ногу и закрыл глаза. Ему мерещился «столыпинский вагон» или камера, совершенно не похожая на больничную палату люкс.